Кандауров Отари Захарович

​С 1944 г. отец получил комнату в коммуналке в столице; в том же году я пошёл в школу. Тяга к рисованию проявилась уже в эти годы, хотя родители пытались учить меня музыке: дома была скрипка и пианино, на которых я практиковался: консерватория была рядом (мы жили в Брюсовском переулке – ныне Брюсовом); напротив находился “дом артистов” (откуда «ул. Неждановой»).

Однако страсть к рисованию пересилила любовь к музыке: в 1948 г. я сам нашёл около зоопарка и Планетария городскую художественную школу и поступил в неё, совмещая с занятиями в общеобразовательной школе. Наконец я выяснил, что напротив Третьяковки есть специализированная художественная школа при Суриковском институте. В 1951 г. я перешёл учиться туда и закончил её в 1956 г. с серебряной медалью. Но уже в последних классах, впервые увидав (после ликвидации «Музея подарков Сталину», находившегося в здании Изобразительного музея на Волхонке) выставленных после долгого перерыва импрессионистов и кубистов начала XX века, я “испортился”, осваивая их творческий метод, и получил одну четвёрку по специальности в выпускном аттестате. Это не дало мне возможность автоматически быть зачисленным в Суриковский институт, а при поступлении на общих основаниях, я был с треском завален.

На следующий год (1957) я автоматом поступил в МГПИ (сначала гор., потом гос.). Уже будучи зачислен, я окончательно “запятнал” себя авангардизмом, приняв участие в работе Международной Изостудии при VI Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве. За неделю работы фестиваля я сделал около 70 работ маслом (этюды с натуры) и несколько тысяч набросков пером. Там я познакомился с Плавинским и Зверевым, работавшими рядом. С Плавинским мы были друзьями долгие годы; среди портретов, выполненных мною в Изостудии, есть и его (1957 г.); мой портрет тогда же был сделан Зверевым.

Работа над портретами была запечатлена в документальных фильмах «Над нами одно небо» и «VI Международный фестиваль молодёжи и студентов» с отрицательным комментарием.

Законченные работы без подписи прикнопливались к стенам Изостудии; мои висели на всех в изобилии. В конце фестиваля комиссия Союза художников решила премировать лучших. На одной стене мои работы были оценены так: “Мозгами об мостовую бы этого художника”; а за работу на другой стене я получил премию.

Я имел дерзость выступить с речью для радио, которое прислало спецавтобус в ЦПКиО, где была Изостудия. Главная мысль была о свободе творчества. Речь эту в эфир не дали (скорее всего “радио” было с Лубянки), но перед руководством Союза художников её прокрутили. Те схватились за голову, что приняли в Институт такого “подрывника”, постановили: жёстко меня перевоспитиывать. 

Первые три года я получал 3= (три с двумя минусами) по специальности, хотя за мои работы (я “помогал” почти всем девицам факультета) другие получали 5+.

Через три года гор. стал гос.; нам стали положены академики; я сделался вдруг любимым учеником В. П. Ефанова, который, наперекор приказам, сделал меня отличником и “своей гордостью”.

На диплом я написал два портрета в рост (жены и профессора начертательной геометрии) и текстовую работу по методике и истории портретного искусства. Все склонялись к диплому с отличием, но тут я “подгадил” в очередной раз: отказался ехать работать по распределению в город Ижевск, куда меня хотели заткнуть вместе с ”отличием”. Посовещавшись, Выпускная комиссия поставила мне привычное “3” и оставила в Москве.

Три года я преподавал в Школе рабочей молодёжи на ул. Чехова, где моими учениками были киноактёры (Н. Бурляев и Н. Михалков), фигуристы (брат и сестра Улановы), ансамбль Моисеева полным составом и т. д. 

Одновременно, ещё в стенах института, с Плавинским мы ходили в анатомические классы в институт физкультуры, поступили в Горком графиков (1964), знакомились с художниками андеграунда: Лианозовцами (Рабин, Кропивницкие отец и сын, Немухин, Мастеркова, Вечтомов); Б. Свешниковым, Ю. Васильевым, А. Харитоновым, ставшим третьим в нашей компа-нии. Через некоторое время богема отдалила их от меня, непьющего и студента; но талант и общность интересов всё равно определяли единство в ”семье русского авангарда”.

Начались контакты с иностранцами и появилась возможность существовать в независимом от государства состоянии за счёт продажи работ. Нами предпринимались попытки выставляться на Родине (за рубежом начались выставки “русского неофициального искусства” из закупленных в Москве работ, вывезенных на Запад).

В 1970 г. мы с Плавинским один за другим сделали персональные выставки в Доме учёных в Дубне; там же впервые у меня купили несколько работ наши коллекционеры. Потом появились личные собиратели (Б. и А. Кац; ныне в Канаде и США). 

В 1974 г. мне удалось убедить руководство Горкома графиков выставить живопись шести авангардистов на отчётной выставке в ЦДРИ; после этого стали хлопотать об отдельной выставке. Эксцессы Бульдозерной и Измайловской выставок побудили начальство разрешить такую выставку на ВДНХ в самом дальнем от входа павильоне “Пчеловодство”. В начале 1975 г. мы с Плавинским и Немухиным (в сопровождении председателя Горкома) объехали художников (по нашему выбору) и отобрали работы для выставки на ВДНХ. Трёх участников добавил своей волей председатель Горкома.

Две выставки на ВДНХ: «Пчеловодство» (март 1975) и «Дом культуры» (сентябрь 1975) стали началом выхода авангардистов из подполья. В следующем 1976 г. в новооткрытом помещении Горкома графиков на М. Грузинской 28 была проведена выставка семи корифеев движения (Кандауров, Плавинский, Немухин, Рабин, Вечтомов, Харитонов, Калинин). Осенью этого же 1976 г. по моему предложению в Горкоме была создана секция живописи, куда была принята основная масса участников двух выставок на ВДНХ. В конце года в помещении Горкома на всей площади стен была открыта выставка-смотр новой Секции.

Ю. П. Любимов, которого привёл на выставку В. Высоцкий (с Высоцким, жившим в этом же доме, я познакомился на Выставке Семи), пришёл в восторг и захотел перенести выставку в Театр на Таганке. Но выход за пределы Малогрузинского подвала оказался невозможен. Меня же Ю. П. попросил сделать рисованную афишу к спектаклю «Мастер и Маргарита», который репетировал в это время. Издать афишу у него тоже не получилось, но в конце 1977 года я, по приглашению В. Васильева, стал оформлять спектакль ГАБТ «Эти чарующие звуки» (с Т. Кандауровой); в 1978 году состоялась его премьера.

В 1977 году в Доме учёных в Москве прошла моя персональная выставка, устроенная Горкомом; затем она была продолжена в г. Троицке под Москвой в Доме учёных Красная Пахра.

В 1977 году из закупленных Министерством культуры работ одну включили в выставку «Русское и советское искусство с XIV по XX век» в «Метрополитен Музеуме» в Нью-Йорке. Затем экспозицию перевезли в Сан-Франциско и продолжили в музее «Фаин Артс». Это была первая презентация работ авангардистов на государственном уровне (со мной были работы Плавинского и Немухина). Были выпущены прекрасные каталоги (изд. Риццоли и Абрамс). Последний зал экспозиции был озаглавлен «От Кандинского до Кандаурова».

С 1978 года бесперебойно функционировал зал на М. Грузинской; я выставлялся почти на всех общих выставках; в 1980 и 1989 г. там прошли две моих персональных выставки. Выставка 1980 г. имела продолжение в ГОХРАНе в Москве и в Доме учёных в Черноголовке.

В 1987 г. персональная юбилейная выставка прошла в ДК АЗЛК, затем персональные выставки были в Москве: 

1990 г. Выставочный зал на Солянке; 

1990 г. Выставочный зал на Воровского 5 (в церкви – Выставочном зале общества “Охрана природы”); 

2001-02 гг. в Литературном музее на Петровке.

В 1991 г. я участвовал десятью основными полотнами в выставке в Манеже к 15-летию Малой Грузинской. Всю страну объехала выставка с моим участием «Время, пространство, человек» (художники-космисты).

С 1975 г. я участвовал в огромном количестве выставок работ русских художников-нонконформистов (коллекция А. Глезера и др.) по всему миру.

В 1982 г. моя персональная выставка (при участии Т. Кандауровой) прошла в Итальянском посольстве в Москве; в 1984 г. – в посольстве Люксембурга.

В 1984 г. персональная выставка была развёрнута в актовом зале Менделеевского института.

В 1982 г. я устроил выставку избранных художников с М. Грузинской в Спасо Хаузе (резиденции американского посла в Москве). 

С 1987 г. выступал с показом слайдов в различных институтах (НИИ) в Москве, в Министерстве иностранных дел; ездил на гастроли в Ярославль.

С начала 80-х годов разработал и внедрял в жизнь проект «Театра живописи». Суть: сценированный показ работ с игрой света, музыкой и текстами (аудио). Теоретическая разработка и сценарные планы были опубликованы в журналах АПН. В 1986 г. на М. Грузинской я показал максимальной приближенный к замыслу экспозицию-спектакль “Художник и музыка” (отбор работ, развеска, муз-лит. композиции, стихи в них – мои). Попытка организовать отдельный Горком живописцев не увенчалась успехом; Театр живописи в помещении Московского Планетария также был похерен партийной бюрократией, хотя пробное выступление в Планетарии (с К. Кедровым) собрало полный зал и выглядело впечатляюще.

В 1987 г. создал на М. Грузинской группу «Мир живописи» из молодёжи и выставлялся с ними ежегодно до конца существования зала.

В 1992-1997 годах вёл авторскую программу «Оазис» на IV канале ВГТРК «Российские университеты», на основе работ художников авангардистов, а передачу, посвящённую медитативной живописи провёл прямо из залов Горкома с одной из выставок «Мира живописи».

Мои работы находятся в частых коллекциях у Й. Крипса, Э. Фукса, Б. Бриттена, М. Бежара, Вяч. Вс. Иванова, в музеях России и за рубежом. 

В 1976 году по моей инициативе Министерством культуры СССР были закуплены работы у шести художников авангарда (Кандауров, Плавинский, Немухин, Краснопевцев, Калинин, Харитонов). 

Неоднократно принимал участие в теоретических конференциях (с показом слайдов и работ) в Институте технической эстетики, в Московском Доме архитекторов и др. научных площадках Москвы.

Печатаюсь как теоретик в журналах «Наука и религия», «Человек» (член редколлегии), «Социум», «Достоевский и мировая культура» (альманах), «Грааль» (член редколлегии) и пр.

В 1991 г. в издательстве «Терра» вышел мой альбом-монография «Русь и христианство», посвящённый эзотерической христологии в русском искусстве с XII по XX век с акцентом на творчестве современных художников-семантиков. 

В «Красной книге культуры» (М., 1989) я был представлен статьёй «Автопортрет как исповедальный жанр».

Творческое кредо «Метареализм» было опубликовано М. Шемякиным в альманахе «Аполлон» (Париж, 1976) и др. зарубежных изданиях.

В 2002 г. было издано моё двухтомное исследование о М. Булгакове «Евангелие от Михаила» (с моими же иллюстрациями). 

В 2004 г. вышло моё «Евангелие Третьего Завета» с «Мадонной Третьего Завета» на обложке (текст является пояснением к картине).

Последнее время работаю в жанре алтарей («Алтарь гения», «Логос», «Мать Мира», «Святая Русь», «Белое Братство»). 

Продолжаю огромную серию «Духовные вожди человечества» (графика и живопись). В 1977-78 годах задуман и осуществлён «Моцартовский зал» (14 полотен).

Специализируюсь в области психологического портрета (серия «Современники» – живопись и графика).

В 2006 году создано концептуальное полотно «Иисус Христос».